У каждого – свой образ мира и свой образ Города. Если я как бы ошибочно считаю, что улица Гагарина параллельна улице Ленина, значит так оно и есть. Это мой город, и не ваше дело, что с чем в нем параллельно. А общего, единого для всех города и нет вовсе. То есть, он есть и его нет. Если кто-то открывает рот и говорит “дерево”, то само дерево исчезает, не родившись. Пусть кто-то закроет рот, потому что его дерево – не дерево, а ярлык, идея Платона, монада Лейбница, вещь в себе Канта (ненужное зачеркнуть). Словом, дребезжание корпускул, не более. Никому не дано гулять в лесу из таких деревьев... Хотя, враки, конечно. Каждый может погулять по такому лесу, съесть скулоломную ягоду, подышать кислородом... Но давайте считать, что нельзя. Мне это нужно для пущей строгости доказательства.

В моем городе живут обычные люди, улицы бывают не только параллельными, но и перпендикулярными, небо расположено вверху, и оно синее. Все в порядке, но...

Но в моем городе тысячелетний хаос лежит прямо под ногами. Он не прикрыт, как в теплых городках, фальшивой позолотой декора и не прячется под мусорной цивилизацией, как в столицах. Хаос, замешанный на человечьем мясе, обнажается из-под грязного снега, словно разлагающийся труп мира. Хаос повсюду, и люди, чувствуя себя единицами порядка, знают свой долг сражаться с ним. Но хаос произрастает из людей. И это понимают люди моего города. Они чувствуют себя не просто единицами порядка, но обломками мироздания.

В моем городе люди живут вопреки, а не благодаря.

Мой город не предназначен для жизни, ни для борьбы, ни для чего бы то ни было другого. Такими примитивными антропоцентрическими словами его не заковать в кандалы понятий. Он надчеловеческий, он вмещает в себя не только человека со всеми его потрохами, но и все остальное сущее. Он метафизичен и грандиозен, как поэзия Велимира.

Сбежавшие возвращаются. Трудно жить среди декораций, если успел пожить среди голого мироздания, где подними голову – и увидишь Демиурга.

Мой город дышит сквозняками Вечности.

Я ненавижу его, потому что я человек, и люблю, потому что я бог.