Пустая сцена, ни кулис, ни задника нет. В центре сцены параллельно рампе лежит матрас. На нем спит человек. Ему 25-30 лет, одет нейтрально (брюки и рубашка), босой.

В ходе спектакля должно быть понятно, что существует воображаемая комната, которая расположена посреди сцены. Размеры ее варьируются в зависимости от динамики конкретных эпизодов (напр. в сцене с "деткой" стены исчезают вовсе). При ударе о воображаемые стены – звук настоящий.

Герой спит лежа на матрасе. Ворочается, кряхтит, пукает, рычит, стонет и т.д., иногда проскальзывают слова: "...капуста ...уйди-уйди ...уходи ...вы слышите или нет?" и т.п. Наконец, повернувшись лицом к зрителям, успокаивается. Нижняя часть лица скрыта. Открывает глаз (второго не видно), раскрывает его очень широко. Поочередно всматривается в зрителей: пытливо, беззастенчиво. Всякий раз, переводя взгляд с одного зрителя на другого, повторяет одну и ту же фразу:

– Чего это? Чего это? Чего это? Чего это? Чего это?.. А-а-а-а-а...

Поворачивается на спину и, не мигая, смотрит в потолок.

Поднимает руку вертикально вверх, рассматривает ее, делает различные фигуры, в том числе и фигу.

Роняет руку, говорит высоким голосом, подражая женскому (но со сна получается хрипло):

– Начинаем утреннюю гимнастику!.. (Не вставая с матраса, делая нелепые движения руками и ногами, потом без паузы резко садится лицом к зрителям, прижимает колени к груди.)

– Чего это?.. Чего это?.. Чего это?.. Я спал и проснулся?.. Или не спал и не проснулся?..

Рассматривает комнату (воображаемая комната в данный момент невелика).

– Или я что?.. (Смотрит "внутрь себя".)

– Или кто?.. (Прячет лицо в коленях, обхватывает голову руками.)

– Так-так-так-так. Сейчас. Сию минуту. Все должно пройти. Или начаться. (гневно) Что за дела?! (ни к кому не обращаясь) Я вас спрашиваю!! Что это и почему?! А?! (думает) Хорошо. Пусть. А пока я почищу зубы. Где моя зубная щетка? (Ищет, не вставая, отворачивает по очереди края матраса. Делает это как плохой актер – очень условно.) Где моя щетка? Она должна быть здесь: в пределах видимой досягаемости. (картинно прикладывает ладонь ко лбу) Как же так. Нет моей щетки. Нет. Нет. Нет. Нет.

– Нету. Ах, моей щетки нету!

– Хрен с ней.

– Так.(раздраженно) Ну что такое?! Мне некогда! Я занят! Почему я должен сидеть здесь... непонятно где... непонятно зачем... и не знать... кто я?!..

– Или сейчас вспомню...

– Или что?..

Резко поворачивается спиной к зрителям, начинает раскачиваться и петь невнятным тоскливым голосом:

– Мои мысли – мои сандуны, словно что-то чего-то ля-ля, и еще может быть ля-ля-ля, ля-ля-ля, ничего, и вообще ля-ля-ля...

Заканчивает петь, оставаясь в той же позе эмбриона, резко поворачивается лицом к зрителям, пауза, вскакивает, горделивая осанка, кричит:

– Все!! Всем стоять! Я – Человек!.. Вспомнил!

– Надо разобраться во всем неспеша. Без суеты. Мужественно. Да. С мужественной ухмылкой мужественно разобраться и принять мужественное решение. Так! Определим наши координаты. Проведем рекогносцировку. Азимут! Гринвич! Ватерпас! Ватерклозет!.. Штурман!

Сам себе отвечает:

– Я!

– Наши координаты?!

– Сей момент, герр майор!

Идет вдоль воображаемых стен, щупает их, простукивает, царапает, нюхает, толкает, при этом вздыхает, охает, всхлипывает и т.п. Делает полтора оборота по периметру воображаемой комнаты. Останавливается. Проводит пальцем по "потолку", озадачено смотрит на палец, вытирает "пыль" о штаны.

– Та-ак. Это нонсенс. Херня короче. Так не бывает. Или бывает?

– (задумчиво) Не бывает? Бывает. (поднимает указательный палец вверх) Конечно! Конечно не бывает! Просто я сплю. Я сплю. Это сон. Кошмар! Кошмар! Бред... Это просто мой бред. (с хитрецой) Сейчас... (подходит к "стене" и пинает ее ногой, подпрыгивает, воет от боли, крутится волчком, падает на матрас)

– А-а-а-а!.. О-о-о-о!.. Падла!.. Скотина!.. (рассматривает ушибленный палец)

– Какой же это сон, когда так больно! Недоумок!..

– Нет, это не сон. Это хуже. Это явь!

Сидит, уставясь в одну точку, думает.

– Ладно. Хорошо. Вернемся к нашему барану.

Ощупывает себя, дурацки хихикает:

– Если это сон... ох уж я посмеюсь, когда проснусь...

Встает по стойке смирно, говорит торжественным голосом:

– Внимание! Проводится идентификация личности!

Ощупывает себя и одновременно "диктует":

– Неизвестный... Я. О двух руках... о двух ногах... Так. Голова, волосы, уши. (хлопает себя по заду) Все на месте, все как положено. Так. Пол... (отворачивается от зрителей, щупает у себя в паху) Пол мужской. (снова становится по стойке смирно) В одном экземпляре. Неизвестно кто. Мудак какой-то! (хлопает себя по лбу) Стоп! (начинает рыться в карманах, оттуда выпадают несколько денежных купюр и ключ).

– О!! (падает на колени, сгребает деньги в кучу на полу) Оказывается я богат! Хо-хо! Я ужасно богат! (играет с деньгами, гоняет щелчком монеты, подбрасывает купюры – следит за их падением) Это радует. Это тешит самолюбие.

Долго заворожено рассматривает червонец. Задумчиво проводит ладонью по волосам. Снова смотрит на червонец.

– Нет. Нет-нет. Это не я. Тут лысый пень какой-то старый. А я молод и кудряв. (думает) Может быть это более поздний мой портрет? Если это так, то я к тому же еще и большой человек. Да-а... А если это не я...

– ...если не я, то кто же?! Ведь нет никого! (обегает по периметру комнату)

– Никого нет. Эй! Здесь кто-нибудь есть?!

Снова рассматривает изображение на червонце.

– Ладно. Это я, или это не я – какая разница? Совершенно никакой разницы. Все равно ведь никого нет. (подмигивает одному из зрителей) Правда?

Безразлично роняет смятый червонец на пол, идет по кругу вокруг матраса, заложив руки за спину, словно арестант на прогулке. Поднимает ключ. Долго его изучает, пытается каким-нибудь образом применить: как зубочистку, как колокольчик, кладет на макушку, подбрасывает и ловит, смотрит сквозь дырочку на свет и т.п. Наконец охладевает к нему и роняет на пол. Продолжает прогулку. Насвистывает. Начинает рассуждать:

– Кто я? Кто я? Кто я? Кто я? Кто я? Кто я? Кто я?.. Кто?!..

– Я человек. Так. Я пришел на эту землю... не затем, чтобы здесь скучать. Так. Дальше. Так-так-так. Нужна какая-нибудь ниточка. Зацепочка. Логика нужна. Кибернетика! (распаляясь) Анализ! Эксперимент! Экскремент! Сантимент!!.. (валится на матрас, кричит) Дерьмо собачье!! Блевотина свинячья!!! (затихает, долго лежит не двигаясь)

– Звездануться можно...

– Как все это как-то... Мерзко, что ли?..

– Но другого-то выхода нет. Что-то мне нужно знать, чего я пока не знаю. Что-то нужно знать.

– Где-то должен быть этот хренов сундук с ответами. Или пуповина. Шланг... На который наступили...

– Мне больно не знать ответов!!! (вскакивает) Ай! мне больно!!!

– (поет, медленно идя по кругу и как бы пританцовывая цыганочку) У-зы креп-ки! пам-пам! креп-чал ма-разм! пам-пам! ва-шей ду-ши! вдох-ну ми-азм! пам-пам!.. (Далее идет сумбурное, неразборчивое пение и пляска в убыстряющемся темпе. Темп достигает максимальной точки, после чего герой в изнеможении валится на матрас на спину – нога на ногу, ладони за голову. Тяжело дышит, отдыхает.)

– Так. Все ясно. Я свихнулся. Сошел с ума. Тронулся рассудком. Я в дурдоме. И хорошо, что меня заперли. На всякий случай. Мало ли чего. (дурацки хихикает) Я придурок. Хи-хи. Я придурок. Хи-хи. Я придурок. Хи-хи. Я придурок. Хи-хи...

– Нет! Что-то не так. Сумасшедшие обычно кем-то себя считают. А я даже не знаю, кто я..

– Фи, батенька! У вас весьма и весьма обывательские стереотипы. Это только в книжках все придурки – Наполеоны. А в жизни... Вот ты, например, – Великий Никто. И звать тебя – Никак.

– Да. Я Великий Никто. И звать меня Никак... (вскакивает) Ложь!!! Я – кто-то! Просто забыл.

– Вот когда вспомнишь, тогда тебя и выпустят отсюда.

– Пошел ты!!.. Заткнись, болван! Я – человек! Я звучу даже... иногда. Изредка. Я горд! Неподкупен! Умен! Красив! И все остальное... (пауза, потом, имитируя англичанина из к/ф "Три мушкетера") Имя, сестра, имя!! (валится на матрас)

Думает, что-то бормочет.

– Итак. Вариант первый – я придурок. Нет. Вариант первый – я сплю. (гладит ушибленный палец на ноге) Сплю, и видится мне этот ублюдочный, подлый, гнусный, гнидный, козлиный, вонючий... сон.

– Но мне больно!

– Ну и что. Я во сне ударился и мне во сне больно. А наяву будет не больно.

– Если наяву я ударюсь, мне все равно будет больно.

– Да. То есть нет. Ты меня запутал. Если это сон, и я в нем ударился, то мне больно. Логично?

– Логично.

– А если бы не ударился, то мне было бы не больно...

– Правильно!

– Значит... Тьфу, зараза! Заткнись, не мешай.

– Сам ты заткнись!..

– Если мне больно, то это еще не значит, что я не сплю. Проснусь – а мне совсем не больно! Потому что боль мне приснилась вместе с ее причиной...

– Гениально! Теперь осталось проснуться.

– Верно. Абсолютно. Вот я ставлю будильничек (заводит воображаемый будильник), вот я ложусь баиньки (укладывается мирненько на матрас, руки складывает на груди)... и засыпа-аю.

Закрывает глаза, с минуту похрапывает, посвистывает, потом голосом имитирует звонок будильника, поднимается медленно с закрытыми глазами и глуповатой улыбкой на лице, нащупывает "будильник", выключает его, потягивается, говорит бодреньким, оптимистическим голоском:

– Хэллоу. Доброе утречко. Как спало-о-ось? (открывает глаза и в сердцах плюет) Тьфу, ёб!.. Свинство какое! Дерьмо!

Садится, уткнув подбородок в колени.

– Ладно. Если я сплю, то ничего страшного в этом нет. Когда-же-нибудь проснусь?.. Ничего страшного. Возьмем для анализа худший вариант: я не сплю. Я не сплю, значит – я придурок.

Изображает сумасшедшего: трогает себя за различные части тела, внимательно рассматривает ладонь, снимает с лица невидимую паутину, встает, делает "лицо дебила", в образе проходится по комнате.

– Я любовник императора Наполеона, весь как есть голубой. А звать меня – Юлий Цезарь. (пауза) Нет! Я – член великого мыслителя Спинозы, весь как есть обрезанный. И при ходьбе я бо-о-ольно бьюсь головой о прочные бедра великого мыслителя.

Подходит поочередно к противоположным "стенам" и стучится в них головой, приговаривая "бу-ум-м", "бу-ум-м". Потом останавливается, задумывается.

– Нет.

– Нет-нет. Я не чувствую себя членом.

– Бред! Бред-бред! Какой же я сумасшедший, если я сам себе придумываю легенду... Или в этом и заключается мое сумасшествие?.. Или что?..

В задумчивости тихо ложится на матрас, бормочет:

– Я съехал с крыши... У меня отъехало крышо... Я ничего не слышу. И ничего не вижу. Первый готов! Второй готов! И так далее. Отстрелить первую ступень! Есть! Пленных не брать! Есть! Продуть кингстоны! Есть! Продуть ноздри! Есть! Продуть все! Есть! Пиу! Пиу! Пиу! Авария в третьем блоке! Индукционная ошибка! Самопроизвольное калоизвержение! Машине стоп! Пиу! Пиу! Пиу! Аврал! Перегрев! Стопор! Ступор! Зашкал! Пиу! Пиу! Пиу! (мотает головой) Так. Это кажется уже отсебятина. Э-э-э... Э-э-э... А! Вот! (ложится на матрас животом, "гребет" руками)

– Хорошо. Когда я выплыву из этого дерьма... я буду заикаться и прихрамывать от счастья. Ах! Я так люблю жизнь!.. Эй! Жизнь! Жизнь! Приди в мои объятия! (пауза) Не хочешь, сучка?!

– Не хочет. Боится меня...

– А может я еще не родился? Всякое в жизни случается. Ну не родился. Что ж теперь – усраться и не жить? Ерунда. Переживу. Выплыву.

Подходит к "стене", стучит:

– Маманя! Пора тебе меня того... фьють... рожать. Рожать, потом кормить, завертывать в пеленки, вести за ручку в школу, потом провожать на работу, выгуливать на пенсии... колотить гробик, копать могилку... Учти, я люблю неброские цвета и простые формы. Например, параллелепипед со скошенным верхом из серого мрамора... (ложится на спину, руки складывает на животе, закрывает глаза, сквозь губы мычит Реквием)

– (бормочет) А может я дух, летающий над пустотой?.. А может я пустота, звенящая в ухе?.. А может я плоть, лежащая на матрасе?.. Грязная глупая плоть. Неклассифицированная. Неподколотая. Не занесенная в Книгу Бытия. Протуберанец четвертого измерения. Космический сперматозоид... (предсонно посапывая) Засну. и приснится, что я кто-то. И где-то. Что я по утрам ем... что-то. Хожу на службу. Кого-то ненавижу. Кого-то люблю. И что-то очень личное... Например, мочусь по ночам в постель. (щупает в паху) Нет, лучше что-нибудь другое. Менее личное. Например, люблю дотягиваться языком до кончика носа. (пробует дотянуться – не получается) Нет. Еще менее личное. А! Вот! У меня рыжие волосы! (если актер шатен, он говорит: "У меня черные волосы.") Это вполне личное...

Пауза.

– А точно ли я человек?

– Или кто-то... другое?

– (напряженно думает, потом вздыхает с облегчением) Я – человек. Я профессиональный человек! Профессионализм априори вызывает уважение. Да... Приятно быть профессионалом.

– Осталось уточнить... Пятая графа...

– Есть несколько прекрасных вариантов.

– Еврей: толстая жена, сопливые дети, маца, Тора, синагога, равви, суббота...

– Или чукча: чум, очаг, огонь, тундра, олени, собачки, ягель...

– Или мужичок: изба, печь, сопливые дети, пьяная жена, буренка, юридизм западно-европейского католицизма и его пагубное влияние на представителей православного мироощущения!.. Да-а-а...

– Нет! Лучше проснуться миллионером!.. Премьер-министром!.. Докером!.. Евнухом!.. Квакером!.. Синим трупом в морге!!.. Ну надо же в конце концов кем-нибудь проснуться!! Черт меня побери совсем!..

– Я не так ставлю вопрос...

Говорит, изображая ведущего детской программы, сладким голоском:

– Тот получит правильный ответ, кто задаст правильный вопрос! Конкурс маленьких идиотиков!

– Молчать!!! Встать!!! Как стоишь перед подпоручиком?!! Каналья!! Смир-на-а!!

– (тихо, уговаривая себя) Ну возьми себя в руки. Не будь слюнтяем. Думай. Думай.

– (как конферансье) Итак! Вариант третий – пьяный дебош! Статья... э-э-э... неважно какая.

– Эта свинья (радостно тычет себя пальцем в грудь) напилась алкоголя, приставала к дамам: трогала их за... э-э-э... неважно какие выступающие части тела, сморкалась в скатерть, ссала на фикус – якобы поливала, облевала гуся в яблоках, хлопала бабочкой на шее метрдотеля... окурком пыталась попасть в фужер с шампанским – и, надо отдать ей должное, попала, затеяла потасовку, в результате чего наполучала по морде... (ощупывает лицо) нет, наверное кому-то надавала по морде и... непристойно выражалась. Эту свинью (снова тычет себя в грудь) окоротили бравые ребята в мундирах, отвели в участок и бросили в камеру. В камерочку. Ха-ха. Угу.

– (счастливо улыбаясь) Они сейчас придут. Блюстители правопорядочка. Строгие, но справедливые. Они профессионально начистят этой свинье рыло, возьмут штраф и пнут под зад: "Иди и больше не греши!"

– (потирая руки) Ну где же они, мои родные. Ну придите же ко мне. Я хочу во всем сознаться. И раскаяться. Я буду плакать на вашей неподкупной груди. Я расскажу вам обо всем, что знаю. И даже о чем понятия не имею – тоже расскажу. Обо всех. Всех заложу. На всех настучу. Во всем признаюсь. Побейте меня, проучите. Научите вести себя в приличном обществе. Отбейте мне печень (становится на колени), вырвите мне яйца (плачет), трахните меня в жопу (стучит кулаками об пол), только придите! Родные! Фараоны... копы... легавые... менты... (совсем тихо) ментики... Где вы? Родные. Придите. (валится на пол, плачет, затихает)

Длинная пауза.

– (встает, говорит трезво) Да пошли они все в задницу. Как они придут, если тут и дверей-то нету. (валится на матрас) Козлы! (пауза) Волки позорные! (прислушивается) Не идут? Нет.

Думает, ворочается, охает, наконец успокаивается в позе нога на ногу, руки за головой.

– (с уголовными интонациями) Слушай, а чё ты мне горбатого лепишь, а?!

– Я не я, я мимо шел.

– Не вякай!

– (заводясь, с малороссийским акцентом) Та шо ты гонишь, слышь, ты, пассажир?! Шо ты гонишь?!

– Не вякай, я сказал!

Вскакивает, имитирует драку.

– Урою щас, сука, урою!..

– Ну-ка убрал копыта, падла!..

– Все, фраер, тебе кранты!..

И т.д.

Запыхавшись падает на матрас, успокаивается.

– Нет, это не карцер.

Замирает, слово засыпает.

Садится лицом к зрителям, взгляд потусторонний. Смуряет, шизует. Рассматривает собственную руку, потом снимает воображаемый перстень с одного пальца, надевает на другой, любуется, повторяет это действие многократно. На секунду отвлекшись, говорит, обращаясь к зрителям:

– А крыша уже вроде немного того – съехала. Вам не кажется?

И снова перстень.

– (не глядя на зрителей) В любом случае – ничего страшного. Мы тут одни, моя детка, и нам никто не помешает.

– Моя бэби.

– Сиротиночка моя.

–Здесь мы друг в друге. И только друг для друга.

– Мы ходили по прямоугольным улицам под падающими с крыш кирпичами. Мы пили сто раз процеженный чай, когда не было свежей заварки. Мы охотились на мамонтов и вальдшнепов. Мы вычурным слогом писали стихи и кляузы. Мы ели помидоры, брызгающие кровью. Мы вечерами задували лампы, лучины и свечи. Мы крутили рукоятки станков, радиоприемников, орбитальных станций...

– Мы казались себе умными и деловыми.

– А теперь мы одни, моя детка, и никто нам не помешает. Никто не в силах помешать. Ну, улыбнись, детка. Смотри – солнышко встает. Прямо на глазах распускаются цветы. На розовом кусте кроме роз растут гиацинты. Я не знаю, что это за цветы, но уж больно название... многообещающее. Правда? А на березе прямо на глазах созревают плоды. Груши, бананы и редиска. Магнитные волны ласково играют твоими локонами. Твои волосы... Они пахнут счастьем, детка, я знаю. Звери шляются туда-сюда и совсем не едят друг друга. Там (вытягивает левую руку в сторону) – речка с улыбающимися аллигаторами, за ней – снежная тундра, потом – соленый и теплый словно суп океан. Парусники. Там (вытягивает правую руку в сторону) – горы величия изрядного. За ними саванна, тайга, джунгли, пустыни и все остальное, что там еще бывает.

– Дай мне твою руку, детка, мы обойдем наши владения.

Встает словно сомнамбула, идет вокруг матраса, выходя при этом за периметр воображаемой комнаты.

– Это змеи. Не бойся, видишь: они улыбаются и машут нам пестрыми хвостами. А это лягушки. Они специально для нас выучили "Менуэт" Боккерини и сейчас же исполнят его. Слышишь, какая красивая музыка. Ягоды и плоды можешь есть от любого дерева: они все съедобны и ужасно полезны для организма. Масса витаминов.

– Хочешь покататься по озеру на черепахе? Садись. Она будет рада для тебя это сделать. Ну, детка, не огорчай ее отказом. Умничка!

– Плыви, детка, плыви.

– Радуйся.

– Только что-то я волнуюсь, что-то я волнуюсь?

– Ах да, я боюсь, что ты можешь поцарапать попку о корявый черепаший панцирь. Не ерзай, пожалуйста...

– Мы еще с тобой погуляем, правда? Мы – босиком. И ландшафты будут в полном беспорядке толпиться вокруг нас, вращаться, поворачиваться самыми вкусными боками. А мы – как бы и не глядим на них. "Вращайтесь себе, ворочайтесь, словно громадные медведи. Мы и так даже спинами видим, что вы прелесть как хороши. И мы с удовольствием гладим пятками ваши буйные зеленые меха... Вам приятно?.. И нам". Ай, как хорошо! Как по-домашнему просто и нетревожно.

Кричит "детке" сложив ладони рупором: "А-а-у-у!!!" Машет рукой: "возвращайся".

– Деточка. Как твои ласковые розовые пятки режут две борозды по полю озера. Ажно душа моя содрогается в блаженной истоме...

– Прекрати! Ты меня этой сладостью мучаешь...

– Не слышит...

– Сиротиночка моя.

– Не слышит, не видит, не знает.

– Деточка. Ребрышко мое с розовыми пятками.

Долго следит за "заплывом". Счастливые глаза. Бормочет что-то совершенно невнятно.

Пауза.

– (резким противным голосом) Ну куда прешься, дура?!! Не видишь?! Жабу раздавила! Ей же больно!..

Стремительно подходит к матрасу, садится.

– Так. Так-так-так. Так-так. Так.

Пауза.

– Замерз я.

Пауза.

– Ну а ты что молчишь? А? Сам натворил, а сам молчишь. А мне теперь выпутываться.

– Знал бы, так и...

– (машет рукой) А-а-а...

– Плохи дела. Очень плохи дела. Плохи. Плохи.

– Дура эта жабу раздавила – раз. Змеи перестали улыбаться и расползлись по углам – два. Лягушки лажают безбожно. Именно что безбожно. Звери стали кусать друг друга. Кушать. Померанцы погнили...

– Горушка (показывает пальцем) – вона, куда там – Эверест, сидит, словно на унитазе – дуется. Извержением грозит. А там глядишь и землетрясение...

– Плохи дела. Плохи.

– Надо бы тебе вмешаться. А? Надо бы.

– Спустился бы в тьму нашу и вонь. А? Потрогал бы тьму руками. А? Похлебал бы вони ложкой...

– Я понимаю, что не положено, а все-таки...

– Да ты не горюй, старикан, может еще рассосется. И не такое бывало.

– Живем же на фоне смерти... Да ты и сам знаешь.

– У меня вот тоже: то чирей вылезет, то сморкнусь себе на штанину, то еще какая-нибудь неприятность.

– Не горюй.

– (раздраженно) Ну что ты молчишь?! Ответь! Ну! Или знак дай. А то что же получается: я как идиот – сам с собой разговариваю?

– Нет, ну это мне нравится! Что за дела?!

Встает, нервно ходит.

– Набросал тут чё-то, нашвырял... Шесть дней – тяп-ляп и готово. Халтурщик!

– (язвительно) "...И увидел, что хорошо". Увидел он! А я вот вижу, что не очень! А?! Так себе...

– Бардак!

– Неужели ты сам не видишь?! Ну?! Не видишь?

– Ага. А еще око. Око! Всевидящее.

– Кругомзрящее.

– И что ты все смотришь, высматриваешь? А?

– Вообще, мне это не нравится. Ты у меня спросил?..

– (уставясь в одного из зрителей) Тебе приятно, когда за тобой все время следят? А?

– А может я поковыряться в чем-нибудь хочу. В носу, например.

– Не смотри. Не смотри. Не смотри. Не смотри. Не смотри. Не...

– Дай мне рычаг, я что-нибудь переверну...

– Хоть что-нибудь... Кастрюлю с борщом.

– Тьфу, не то!..

– Ведь я подл. Я изменяю любимой жене с нелюбимыми бабами. При всем при том, что я – холостяк... Или вообще – женщина... Или даже девушка... (смущенно кокетливо хихикает, краснеет, отворачивается)

– Нет. Тьфу... Не то. Не о том я говорю.

– Мы с тобой мало общаемся. Мало-мало. Зашел бы по-простому... Чай с вареньем, кофе с коньяком...

– Водка с селедкой.

– Нет. Нет-нет. Не-ет!

– Ты мне скажи, ежли кит на слона наползет, кто кого заборет? А?

– Молчи. Молчи. Это секрет.

– Я вот это... (щелкает пальцами) вопрос имею. Вопросец. Очень важный. Вот сейчас. Сейчас...

– (подняв руку к небу, обиженно) Ну подскажи, что я должен спросить! Что ж ты молчишь и молчишь?!

– (с мукой, чуть не плача) Хреново же, понимаешь? (проводит ребром ладони по горлу) Вот как. Ужас как хреново.

– Я же не знаю, что делать... что делаю. И надо бы что-то делать. А говорю... говорю... что на ум... да на какой там ум!..

– Что мне делать? Скажи!

– Конечно, тебе нельзя. Нельзя вмешиваться. Я понимаю. Ты свое дело уже сделал. Мавр! (всплескивает руками, смеется) Слушай, а может ты негр?! А? (смеется) Ну потеха! С ума сойти. Правда?

– (смущается) Хм. Извини. Глупая шутка. Извини.

– На чем мы там остановились? Так-так. Ты сделал. И ушел. Ушел? Совсем ушел?.. А мне-то что теперь?! Мне же страшно же!! Что мне делать-то теперь?! Хоть бы какая-нибудь подсказка. Шпаргалочка. А? Шепни мне. Тихонько. Никто не услышит. Шепни же. Ну!

– (очень громко кричит) Ну!!!

Успокаивается, садится на матрас.

– (задумчиво) Или ты меня бросил?

– Или это я тебя бросил?

– Теперь уже неважно.

– (подняв лицо к небу, с верой) Но ты же в меня веришь? Я ведь еще могу?.. Ну это... как его... Ну ты понял. Ведь могу?! Правда? А?..

Опускает голову на колени, закрывает лицо руками, тихо поет:

– Я все смогу, я клятвы не нару-у-шу. Своим дыханьем землю обогре-ею...

Несколько раз шмыгает носом, потом начинает поскуливать или подвывать. Негромко звучит "Менуэт" Боккерини.

Длинная пауза.

Резко поднимает голову:

– (смущенно) Ой! О-ей!

Встает, ходит, мается – понятно, что хочет "по-маленькому".

– (к зрителям) Вы извините... извините, мне очень надо. Ладно?

Кивает, убегает вглубь сцены, исчезает с глаз.

Пустая сцена, звучит "Менуэт" Боккерини.

Занавес