Однажды Василий Иванович возвращался домой из лесу с полным ведром белых грибов. А ведро было, ну, не пластмассовое, а большое такое, оцинкованное. Тогда пластмассовые вёдра ещё редко очень встречались. Их почти что не было на свете. Потому что дело это было ровно в шестьдесят девятом году. Тогда, короче, зарплата у всех почти что людей была сто рублей, а у некоторых даже вообще семьдесят пять. А месяц был в то время- июнь. А, может быть, июль. Короче, это не важно. Ну, в общем, стоит он на станции "Заветы Ильича", Чапаев, в смысле. Вот. А он был с похмелья. Это значит, если ты много водки вечером выпьешь, а на утро не оставишь совсем. Я почему объясняю здесь про похмелье, потому что рассказ этот детский, это вообще можно сказать сказка. А не все дети ещё знают что такое, когда до ужаса нужно опохмелиться. Я точно знаю, что почти никто из детей ничего пока про это не знает. Вот поэтому и приходится "разжёвывать" так. Ну, ладно. Поехали дальше. Чапаев, значит, стоит с ведром белых грибов. И ждёт электричку, чтобы поехать на неё (нет не на "неё", а на ней) в Пушкино, короче. А Пушкино это следующая остановка после Заветов Ильича. Это если в сторону Москвы ехать. Там рынок есть, а в Заветах нету рынка. Вернее, есть какой-то, но на нём никто ничего почему-то не продаёт. Так что, считай, что нету вовсе рынка в Заветах Ильича. Поэтому Чапаев и решил в Пушкино рвануть. Грибы же нужно было продать. А то откуда он бы взял иначе денег на опохмелку? И вдруг - бац - Петька к нему подваливает. А Петька был уже опохмелившийся с утра. То есть, он чувствовал себя самого гораздо лучше, чем Чапаев.

Но здесь очень важно понять, что ни Петька, ни Чапаев почти не знали, кто они такие. Потому что все они странные какие-то ужасно всегда. Испокон веку. Я имею в виду эту троицу - Чапаева, Петьку и Анку-пулемётчицу. А тогда они думали про себя, что они какие-то рабочие. Ну, там, не знаю, на заводе каком-нибудь, допустим. Вот. А Петьке тогда было лет пятьдесят примерно. И Чапаеву столько же.

И говорит Петька Чапаеву:

- Чего, дед, сверху беленьких положил, а внизу, небось, поганки?

А у Чапаева же одна мысль - как бы быстрей похмелиться. А тут ещё электричка опаздывает. Поэтому он честно и говорит:

- Нет, мол, все они хорошие. В смысле, белые. Правда.

И посмотрел Петьке прямо в глаза. И вот тут-то в душу Чапаевскую и закралось подозрение, что он есть не рабочий или инженер какой-то по фамилии Федякин (а его фамилия была именно такой на тот момент времени), а "Чапаев", а что мужик этот самый настоящий - Петька. Его этот, ну, как его... а, вспомнила я это слово дурацкое! Адъютант. Но идея эта у Чапаева возникла и сразу же умерла. Сразу.

А Петька тогда говорит ему (Тут нельзя забывать, что всё-таки они не на равных были - одному хорошо, ну кураж и всё такое, а другому, это я имею в виду Чапаева, совсем хреново. И денег ещё нет совсем. В общем, - вилы. А Петька, он же неуёмный, ну, в принципе-то... Вот он и веселится всю жизнь.):

- Дед, говорит, - а давай так сделаем мы с тобой... Вот сейчас, в эту самую минуту...

А Чапаеву-то всё равно всегда было, что делать, ну, в любых вариантах. Ну абсолютно, понимаете?

- Давай, - говорит, - Сделаем, конечно!

- Тогда, дед, вываливай свои эти грибы сволочные вот сюда, - и рукой на лавочку указывает, - И учти, дед, если, хоть один из этих проклятых грибов будет не белый, то ты, дед, отдашь мне всё вот это вот. - а рукой на этот раз уже не на скамеечку, а на ведро оцинкованное тычет. Ну, а в ведре-то грибы и есть.

А! Я же самое главное забыла сказать! Тот мужик-то по фамилии, о Боже! Как там его? Федякин, кажется... Да, точно - ФЕДЯКИН. Короче,

Федякин этот уже помер на данный момент времени. Иначе откуда бы я эту всю бы историю узнала бы? Понимаете? А Петька, кстати, сейчас уже - собака. А зовут его все равно Петькой. Он у меня живёт, потому что я - Чапаев. А Петька всегда и везде со мною находится. Очень плотно. Иногда даже бывает, что он внутри меня сидит. Только временами ему в голову почему-то приходит странная невероятно (ненавижу это слово - "невероятно") идея, что он и без меня обойдётся. Но это же не так. И, потом, я же не виновата в том, что Чапаев - это я, а Петька - это он. Понимаете? Короче, у нас с ним, с Петькой этим идёт какая-то очень, ну, очень долгая (LONG), или "длинная" борьба. Я подозреваю, честно говоря, что она бесконечная. Ну, что ж, если так, то так. Впрочем, всё это не имеет значения. Потому что я в этой борьбе не борюсь. Петька один сражается. А мне к чему всё это? Я и так люблю всех людей. И, кстати, те, кто говорят, что всех людей любить не нужно, а нужно, якобы любить одного там, или хотя бы нескольких, так вот, они, эти люди очень, просто бесконечно далеки от истины. Я правда, знаю, о чём идёт базар. Всё равно, добро в конце концов победит. Вот увидите. Ну, короче, дело к ночи, а мы ещё не в Сочи. А, кстати, я Сочи не очень-то сильно люблю, хотя у меня там бабушка жила. И меня туда ребёнком часто вывозили. Даже зимой. Ну, на каникулы. Но эта совсем другая бабушка. А та бабушка, которая дочка Чапаева, ну, того, который в речке Урал утонул, так вот та бабушка у меня до сих пор живёт в городе Таганроге. Я её очень люблю. По национальности она - еврейка. Ну, и мама её была еврейкой. Красивой очень. Хотя, лично я даже фотки её не видела. Может, быть её, в смысле, фотки в природе не существует. Но мне бабушка Фаня рассказывала, что её мама была дико, просто зверски красивой женщиной. Ну, и, короче, жили они на Урале, Жили не тужили, не в богатстве не в бедности... А тут, блин, революция, как обухом по голове... Вот, ну, и Чапаев, тот, который потом утонул, влюбился в мою прабабушку. И произошло между ними всё, что должно было произойти. А через какое-то время после этого родилась моя бабушка Фаня. Фаина Исаевна. Хотя на самом деле она никакая не Исаевна, а Васильевна. Но папа Исай, конечно ничего про это не в курсе. А то бы он бы точно прибил бы на месте мою прабабушку. Какой-нибудь палкой. А я не знаю, между прочим, как её и звали-то. Нужно будет обязательно спросить у бабушки Фани. Я через две или три недели поеду в Таганрог и обязательно спрошу. Вот так и получилось, что мой родной прадедушка стал мной самой. А меня зовут Лена. Ой, ну, ладно, ближе к телу, как говориться. Итак, берёт Чапаев, то есть я... Беру я, короче, и по одному грибочку аккуратно выкладываю все их до одного из ведра на лавочку. А водки до ужаса хочется выпить. А денег-то нет. Вообще у меня всегда так - то есть деньги, то нет. Тогда вот не было. Ну, а по поводу грибов тех могу сказать, что там действительно все до единого были белыми. Поэтому я очень обрадовалась, что Петька мне такой ченч сам предложил. Это тоже важно, что он сам это сделал, а не я первая к нему подошла. Потому что если бы он промедлил ещё хотя бы одну секунду, то у меня бы не оставалось бы иного выхода, как самой бы к нему подвалить. Понимаете? Понимаете.

Ну, и, в общем, видит Петька, что такое дело и достаёт из кармана пиджака (а на нём в тот день был чёрный костюм) спокойно совершенно и достойно купюру достоинством в 50 рублей, а по тем временам, повторяю, это было примерно как пол зарплаты многих простых людей. Ну, я, значит, то есть, тогда ещё не я, а гражданин Федякин, берёт эти деньги, и передумывает ехать в город Пушкино, потому что водку-то и в Посёлке Заветы Ильича можно купить. За каким хреном тогда тащиться ещё куда-то? Собирает он грибочки все обратно в ведёрко оцинкованное и буквально бегом бежит в магазин, что на станции, по ту сторону железнодорожного полотна высится уже примерно лет тридцать. И вдруг слышит - бежит за ним какой-то кент. То, что это не чувиха он сразу понял, потому что тогда все бабы непременно носили туфли на каблуках. И обязательно железные набойки к каблукам прибивали. Ну, чтобы цокали каблучки. Понимаете? А Петька-то мужик всё-таки был тогда... И туфли женские на его ножищах выглядели бы не очень, чтобы очень. Ну, короче, (опять это "короче") догоняет он меня и говорит?

- Дед, а, дед...

А я ему:

- Тогда и ты - дед.

А он мне:

- Так я и есть - дед. Но суть моей просьбы, Василий Иванович, состоит в следующем... Вы позволите, я её изложу?

А я, честно говоря, испугалась чего-то. Наверное, не поняла просто чего он делать собрался. И смотрю на него, короче, тупо. И он тоже понял чё к чему. И говорит тогда:

- Ладно, хрен с нею, с сутью... А продайте-ка вы мне лучше, любезный друг, Василий Иванович все ваши грибочки. Если можно, то ещё рублей эдак за 50.

Я говорю:

- С радостью.

А он:

- Но только есть у меня для вас одно условие...

- Заранее, говорю, согласен на все ваши условия, потому что сейчас у меня в наличии, благодаря Богу нашему Иисусу Христу, 50 рублей в кармане лежит, а если вы мне ещё пятьдесят пожалуете, то я не три с половиной дня пить на них смогу, а ровно неделю.

- Тогда берите деньги и отдавайте ведро с грибами, дорогой Василий Иванович, так как у меня дома жена сидит Анна Леонидовна. И жена моя очень любит эти самые грибочки да ягодки.

- Что ж, извольте, - это я говорю. А сама деньги буквально из рук его вырвала, и думаю:

- Господи! Сделай, пожалуйста, так, чтобы оказалась водка в магазине, до которого рукой подать, чтобы не пришлось потом идти. В общем, это уже почти конец истории. Во-первых, я ужасно хочу спать, а во- вторых, рассказывать больше нечего. Остаётся добавить только, что всё получилось так, как хотелось Чапаеву: купил он водку в том магазине, на станции, а по пути встретил троих дружков и сели они прямо под памятником Ленина и выпили эту бутылку. Без закуски. А потом вернулись в тот же самый магазин, купили ещё водки и теперь уже закуски купили. Колбасы, кажется, какой-то... И после этого мы втроём пошли ко мне домой. И пили водку у меня дома целую неделю. Как и планировалось...

Короче говоря, Василий Иванович Чапаев опять всех победил. Даже Петьтку опять.