Бывает тишина стихией,
Навалится и онемеешь сам,
Окаменеешь или улетишь,
Без страха, в вечность...
Так летает стриж,
Невысоко, в предчувствии ненастья,
Меняя направления и часто,
В себя вбивая землю,
От удара - грохочет гром,
И нити тишины становятся дождем.


"Уцелел, уцелел, -
шмель жужжал, как пел, -
плюс пятнадцать, цветы,
вот и снова у дел,
думал уж-ж не дож-ждусь,
думал гнить, думал смерть,
а поди ж - уцелел,
чтоб лететь, как петь.
Пара месяцев есть,
Если всё, как тем летом,
Уцелел, полетел,
В полный рост - к СВЕТУ!"


Гадай не гадай - всё одно умирать,
Люби не люби - всё равно страдать,
Считай не считай, а до "ста" не уснешь,
А зонт не взял - попадешь под дождь.


Я о нём ничего не знаю,
Не при мне с креста его снимали,
Я тогда был далеко очень,
Не успел увидеть все воочию.

И сейчас я далеко очень,
Знаю ровно столько, что и раньше,
Где-то прочитал про плащаницу,
Что, мол, отпечатки и так далее...

У меня молитвослов дома,
Краткий, как и наша жизнь в общем,
Находя свое незнание кокетством,
Я молитвы разные читаю, когда плохо.


Ворчит, кряхтит издалека,
Трещит на редких поворотах,
С трудом освобождает воду,
От тверди долгая река.

Мир будто бы нашел врага,
В огромных, неуклюжих льдинах,
Они друг друга тычут в спины,
В бока, в крутые берега.

Твердь крошится, её несет
под лай собак и гам мальчишек,
Река вот-вот уже задышит,
Затопит берега вот-вот,
И станет полной и неслышной,
Как жизни ход.


Сверхидея улыбается, лукавит,
Заставляет работать, ходить,
Делать глупости, врать и любить,
Добивается, делает ручкой и ... тает.


Пошумит и пройдёт -
Погрешит и помрет -


Сцены фантасмагорий -
Плотское действо -
в действительность лбом.
Рваная музыка -
Хорошая на потом?
Эффекты внезапности,
Сектора обстрелов,
Дурные запахи черных и белых,
Смрадно но:
Рябь на воде - это рябь на воде,
Живые рыбы - это живые рыбы,
Слезы твои - это почти что правда,
Сегодня, сейчас, а завтра?


Унылые пути и хмурые леса,
Да грустные глаза гончего пса,
Не живого, а там - на небесах,
Охраняют меня, когда ночь на часах.


Плохие события делают многое:
Первое - меняют геометрию уклада,
Важное - лица становятся строгими,
Главное - учат не больно падать.



Кустарь одиночка,
Трудился всю ночку,
Глаз не сомкнул,
Изготовил стул,
С вычурной спинкой,
С ножками гнутыми,
Смел все соринки,
Под самое утро,
Встал на него
И просветлел,
Голову в петлю
И ...улетел.



Солнечный день, аттракционы, ситро,
Так было?
"Рио-рита", "В парке Чаир", "Пароход",
Так мило.
Дискоболки, купальщики, жизнь впереди
и счастье,
И в слагаемых белого цвета предпочтителен
красный,
И играют оркестры в замедленных парках
столичных,
Только солнце и блеск в офицерских глазах
и в петличках,
Между тем, меньше суток осталось до слов
гробовых Левитана,
А пока аттракционы, ситро и "...Мадам, разрешите
на танго".


Русская рулетка
С колокольни в небо,
На последний рупь -
Водки, а не хлеба,
Войны, бездорожия,
Зимы, непогоды,
В голенищах ножики,
В черных банях - роды,
В градах древнекаменных
ради глаз кокетки -
в петлю, в пулю, в Каина,
За краюху - в клетки,
Человечье месиво -
дрянь, поэт, мыслитель,
Одержимо бесами,
Помози, Спаситель!




Рядом с тобою
Это зима начала


Зиму, как правило, чувствуешь вдруг:
в траекториях птичьих полетов
появляется что-то тревожное,
нет, не то что испуг,
а, скорее, томление...
Впрочем, и кошки где-то в сретенье
июля и августа,
замирают, смекают и прыгают вам на колени,
В реках вода становится злее и резче,
Рыба то ловится, то, не сказавшись, исчезнет,
Чувствуешь зиму в медовых и яблочных спасах,
Привкус зимы у глотков зуболомного хлебного
Чувствуешь зиму, как чует исход свой слепая
Воет, как плачет,
И вместе со мною боится.


Стало пасмурно и ватно,
Только темные фигурки
Поспешают в закоулки,
Раствориться с глаз долой,
Чтобы, недоспав, обратно,
По делам пойти шатаясь,
Силясь вспомнить план похода,
В колкой пляске снеговой.


...думы, все думы - их столько,
что можно сойти с ума...
скорей бы уже зима
щеки мне снегом растерла,
поправила б шарф на горле,
Вьюги и вьюжные версты
однообразно и просто,
пели б мне вечные гимны,
Про Духа, Отца и Сына,
Про солнце, что не остынет,
Про веру, что не покинет
Меня ни за что, никогда,
Про то, что я буду всегда!!!


Превозмогают зиму
набитые людьми автобусы,
строения, звери, воды.

На трескучем морозе
и рыбная ловля уместна
лишь после бутылки "Столичной".

Короток день. Аритмично
возится вечер за место,
Света почившего в бозе.

Годы белы и голы,
шествуют, сраму не имут,
Превозмогая зиму,
Я волочусь за ними.


Охнула зимушка, остановилась
передохнуть - голова закружилась,
Чует, что снова весной тяжела,
"А шут с ней, рожу - была не была".


Зима. Не чает чаю Иван чай,
Не то что Марьи,
Тут быть бы живу где-нибудь
к июню,
И то, дай Бог.

Зима. Избу на курьих ножках
пурга вращает,
В три раза чаще, чем по сказке,
Но тошнота хозяйки есть не что иное,
Не что иное,
как беременность весною.


Лошадь берёт рысь.
Во все четыре ноги,
Знаешь, первая мысль:
"Господи, помоги!
Не больно упасть и встать,
Чтобы любить вновь,
Жену, дочерей, мать", -
Но глотка кричит - "Но-о-о!"


Не пишется - с собою нелады,
Хотя и жив здоров,
И разных слов склады,
Не пишется и все.
Хоть ветер дожденос,
Нашептывает: "Стыдно",
И что есть сил, в разнос,
несет осенний мир
в раздолия нагие,
Но вместо слов - пунктир,
И сны не те, другие ...



Избы, леса, колокольни,
В медленных реках утонут,
Заворожённые музыкой,
Музыкой межсезонья,

Стаи безродных пернатых
замельтешат в заботах,
В небе рисуя знаки,
Бекары, ключи, ноты.

Музыка межсезонья,
Свадебна и похоронна,
Точно судьба иконы -
Вечна, тиха, вневременна.


Ночные поезда идут в развалку
Знакомые пути известны наизусть,
Все стук -постук, все грусть,
Все грусть, да грусть,
да грусть.


Условия игры не изменились,
Смерть так же неразборчива, как дождь,
И одинакова, как корни слов "обмыли" и "умылись",
Кругом вода и не переплывешь,
Умаешься, состаришься, уснешь,
И станешь неотягощенным "Было",
И вряд ли воплотишься даже в вошь.


Вечный путь: дочки- матери,
прятки, лапта, чехарда,
Пять минут передышки и снова орда,
Ночь в полночь сутолочь,
И страданий страда,
На Руси так бывало всегда.


В моем лесу - медведи да лисицы,
Пока медведи спят - лисицы грех творят,
(лисицам очень редко спится),
Таскают куриц, тепленьких ягнят,
Естественный отбор - никто не виноват,
Пока медведи спят,
Я становлюсь лисицей.



Видимо, так повелось,
Где доброта там и злость.
Видимо, так и жить,
Выбирать между пить и плыть,
Видимо, ты уйдешь,
Как большинство тоже,
И далеко земля,
И под ногами хлябь.


Снег - канва,
Следы - крестики,
Или слова,
Вразнобой, вместе,
Петляющим зайцем.
По законам инстинктов,
С полноводия к старицам,
С полношерстия к линькам,
Но канва мала,
И дается на раз,
След остыл, ослаб,
Видно, крестик не спас.


То притворишься ватным,
То инсценируешь злость,
Четвероногий брат мой,
На свою радость - кость.

...Дрогнули умные уши,
Звякнула плошки медь,
На немудрящий твой ужин,
Смерть как люблю смотреть.


Станет белым одуванчик,
Разлетится на ветру,
Дедушкою станет мальчик,
И замрет навек к утру,
Колыбель, постель, могила,
Звукопись согласных "эль",
Жизни призрачная сила,
Выйдет, как вчерашний хмель.

Но не белый одуванчик,
Я - не листик на ветру.
Я - притвора и обманщик,
Буду вечен, не умру.



Настолько тихо, даже слышен,
звезды сорвавшейся полет,
Все спит и белой ночью дышит,
И так далек зимы приход,
И невозможно расставанье,
С родными, теплыми телами,
Миросозданье, мира зданье,
Лежит покойно под ногами.


Вся жизнь - из "вопреки" и "ни за что",
Вся жизнь - обманное, вокзальное лото,
Где одного обыгрывают сто,
А в кассах говорят, что "нет местов".

Вся жизнь - из глаз твоих и серебра,
Вся жизнь дорога от добра и до добра,
Вся жизнь не завтра, но и не вчера -
Любовь, вина и росчерки пера.




Трещит округа, громыхают тучи,
Горы - слоны разъярены,
Людское малое в прах и с кручи -

Природу с перекошенным лицом
трясет, как в лихорадке,
Похоже, это лето кончилось,
И у нее похмелье.


...а зима здесь такая,
что снег не успеешь притаптывать - тает,
а солнце..., а солнце - щедро,
от щедрот - слезы в горле и кривится рот,
а леса здесь нет и в помине,
так кривульки какие-то,
что старушечьи спины,
а ночью..., ночью, когда все звезды твои,
валяешься обезвожен в клейком пространстве,
а утром голуби поют в вентиляционном люке:
"клёт- клёт, клёт- клёт, клёт - клёт",
приглашая с очумелым, тупым постоянством,
НА ПЕРЕЛЕТ.


Солнце рухнуло в горы,
размозжив жидкий вечер,
на земле - время сов и мышей.


Чужой земли хребет горбат -
Исколет, искровянит взгляд
Понять, что не на всех одни -
Хватает сна, где только полусвет





Найти ночлег,
Едва прочтя
Оставить мир,
И с Богом расстилать


Идешь - иди, в себя влюбляя местность,
Названья рек, урочищ, перелесков,
зверей, деревьев...
И в любой глуши -
не заплутаешь, выйдешь,
будешь жив.


Не так уж много и надо -
на все про все, как по Библии,
Свой угол, твой голос, сень сада,
рыб осторожных, собаку -
большую и умную.
Которая первой услышит о чем я подумал.
И первой заплачет, что умер.



Пятка - носок, пятка -
носок,
Фуэте, поддержка, мягкий
соскок,
Руки за голову, корпус
пряменько,
глаза чуть прикрыты,
щеки румяненьки,
Кротость, томление, грация,
пластика,
Всё не от мира, все
безучастны...
Даже к тому, что учитель
строг,
Даже к тому, что колет
в бок,
Даже к тому, что где-то
есть Бог,
Пятка - носок, пятка -
носок.



Отменив надоевший траур,
Я забыл, как читают цвета,
Разучился помнить года,
И твои любимые травы,
Телефон, номер дома, размеры и проч.
Я забыл, как картину над нами
в овале изящном,
Что весьма неудачна.


Волосы взъерошены,
Кончилось время,
Кронштадт отстрелял
Нервно, неровно, часто.

Я в бескозырке,
Бегаем, ждем
Матросы готовы
Все по местам!
Вот и свершилось
Вот и приснилось -


Выправлю справки,
Дедка её, пьяницу,
И начну с ней сначала,
ходить на горшок,
по хозяйству покажу
Лишь накажу об одном - НИКОГДА
Не прыгать с детьми



Мелькни набежавшей тенью,
Сказкой, придуманной пьяным
Больным политкаторжанином.
О небе с семью огнями.
Останься случайным царством
Из нескольких букв алфавита,
С тремя вензелями завитыми
И головами обритыми.
Прощай, оставайся легендой,
Забытой, ничьей, не продолженной,
Умершей под утро роженицей.
Повесившимся заложником.
Прощай, я забуду скоро,
Забуду и больше не вспомню,
И небо во мне не утонет,
И колокол не зазвонит.



Там и тут - кнут, плут,
Тут и там - барабан,
То береза, то дуб,
То пропал, то Пан,
Занемог чуток,
Занемог и слег,
По соседству старичок,
Думал на денек,
Оказалось, совсем,
Оказалось, пришла,
Завещал вспоминать
пока были слова,
Вот ведь - был и нет,
Повезли жмура,
Раздышался кларнет -
"Тампариру -ра",
В ту же ночь метель
долго не спала,
Песню завела,
Что больной кобель.


Китай сновидений, музыка - Испания,
Свалились в воскресение тяжелым желанием -
Убежать, уползти, залечь, занемочь.
А очнуться, ну где-нибудь возле Сочь,
Или под кедром, гораздо севернее,
И от шишки в голову скончаться безвременно,
Потому как, слабое место - темя.


Белая змея - это я,
А ты - моя женщина в белом,
За тебя и свечи горели,
Потрескивая и дымя.
За тебя и дождь лил,
Жданный, поэтому страшный.
Я назвал нашу дочь - Сашей,
И вино в честь нее пил.


Пуля не сверкает блесной,
Она бьет сразу, больно и тупо,
Не оставляя надежд на "ой" порой,
Через пару секунд трупу.


Летом, когда жарко,
Я превращаюсь в рыбу,
С чешуей, плавниками и жабрами.
Мне нравится быть рыбой,
Во второй половине июня,
Старой, непойманной рыбой,
Мечтающей стать ЗМЕЁЙ.


Программа минимум - не умереть,
Программа максимум - не постареть.



Бей чечёточка, дроби,
До безумия,
Эй, красоточка, люби,
меня полоумного,
Мы провалимся сквозь пол,
Мы добьемся резонанса,
Долго, долго, долго, долго,
Часто, часто, часто, часто,
Мы разбудим город вялый,
Беспредельным счастьем,
На двоих нам - 10 баллов,
И сейсмоопасность.


Смерть имеет синонимы,
Они конкретны и не так страшны,
Есть предложение не писать
на могильных плитах
столь условные даты,
(причина первой ведь всем известна),
Гораздо лиричнее что-то типа:
"Рак", "Грузовик", "Усталость",
"Выбор", "Месть", "Халатность",
"Грипп", "Расплата".


Заполярных моторов спазм,
Натужно на взлет,
Свингует комэска седой,
Хоть и зол, хоть и пьет,
Но страстен, предельно страстен,
Ночь превращая в оргазм,
Чу, Воркута сонная,
Минус сорок пять, джаз.


Музыка по радио,
И свежа кровать,
Дочитаю Сада,
Да пойду гулять,
С недовольной миной,
Сквозь ноябрь колючий,
А вернусь с Жюстиной,
Пусть меня научит.


Может быть, ты станешь самой долгой,
Встречаю тебя в одежде старой,
Вздрогнув, ты шла по другой дороге,
Вечером...
Я буду играть на скрипке,
Сделанной не по общим правилам,
Пока не привыкну к твоей улыбке,
Ночи...
Раскроются скрытые двери,
Где-то здесь притаилась фатальность,
Неба в глаза летящего веером,
Бог мой..
Ветром стучится в стекла,
С тобой мне страшно, но страх уходит,
При мысли, что ты будешь самой долгой,
Может...



Снег безобразит центральную площадь -
Поздняя осень.
Кинулись птицы, крича напоследок -
в серое небо.
Заторопились, нудно заплакать
длинные тени слепого заката,
Город, в который пришел я на время,
Снова стареет.
Страх суеверный курит на кухне, ждет меня,
Став дрессированным слухом,
Ищет, зовет, но опять не находит,
Званые гости неслышно уходят,
По коридору, направо, в парадной
хлопает дверь и бегут безоглядно -
кошки, собаки, стрельцы, близнецы,
добрые мамки, красавцы отцы...

Поздно уже. Потихоньку на звездах
прежний порядок восстановился,
Чуть подморозило, снег заискрился,
Ты приближаешься, ты уже рядом,
Ты возвращаешься, но не разгадан
взгляд твой блестящий в ночи огоньками,
Тонет в реке недоброшенным камнем,
Я его вижу, свечой освещая,
Вижу давно и прощаюсь,
Прощаюсь.



Зеленые огни сошлись,
От чего-то - красные стали с закатом схожи,
Рухнули два самолета,
Экипажи, увы, не спаслись.



Ты идешь так быстро,
Я уже не смогу,
Уснуть под восторженный гул,
Твоей затянувшейся мессы,
Я пробовал стать тобою - не смог,
Не смог и сделался лесом,
Пригодным для поздних костров.

Что ты хочешь мне выплакать?
Как необдуманно слеп,
Зная про завтрашний снег,
Твой сверх ритмичный подарок,
Я пробовал стать тобою - не смог,
Не смог и сделался старым,
Неловко пробуя встать.

Ты идешь так быстро,
Твой нежданный приход,
Зачем он здесь нужен? Но вот -
Вдруг стало тихо, как Там,
Я пробовал стать тобою - не смог,
Не смог и, похоже, устал,
Смотреть в подурневшие стекла.


В идеальном одиночестве лишь спящие дети,
В истоме усталости, с недоступными снами,
Чистые, любимые дети,
Усыпляют и нас с вами.



На восьмое декабря было ветрено,
У нас сугробы доходили до окон,
Два шага - и цель в полуметре,
Шаг - и цель полу - боком.

...Кот на форточке, вьюга злится,
Дверь подъездную ветер хлопает,
Вот и завыла полиция,
И с форточки кот - "оп-па".


Дерганый дядька, наверно контуженный,
Каждое утро идет к магазину,
В дождь, гололед и промозглую стужу,
Покупает кефир и половину
черного хлеба за двадцать копеек,
Мне его жаль - отсутствие денег,
Делает многих, увы, пунктуальными,
Даже нормальных.



С воскресения на понедельник
в нарды играл и проиграл,
С понедельника на вторник
чуть-чуть недоспал,
Со вторника на среду
творил труды,
Со среды на четверг
не было воды,
С четверга на пятницу
читал книжку,
С пятницы на субботу
выпил лишку,
С субботы на воскресение
думал о тебе,
С воскресения на понедельник
смотрел "Бег",
В понедельник с утра,
как обычно был строгим,
А после полудня
встретился с Богом.


Прячется где-то в снах,
Надежда - мечта, что прав,
В том, что раздав одежды,
Чуточку легче став,
Поднимутся, как самолет,
Сначала за дом, потом в доворот,
Смазаны жиром кости-шарниры,
И дальше на север, и дальше - вперед,
В транспереход к пальмам,
К пузырящейся черной коже,
К "перпетуму -гаму" там-тамному,
К иссиня черному боже,
К зверушкам на редкость редким,
К рыбкам чутким, кусачим,
К человечкам плюющимся метко,
Не может не быть иначе!




Зарни - золото по коми,
Ань - по коми значит баба,
До крестителя Стефана,
Коми поклонялись Солнцу.

Парма - лес, тайга по коми,
Волки, дичь, медведи, зайцы,
До крестителя Стефана,
Коми поклонялись Лесу.

Ва - вода, река по коми,
Сёмга, хариусы, щуки,
До крестителя Стефана,
Жили, как глядели в воду.

...Не языческая память
говорит во мне сегодня,
просто кажется, что коми,
очень сильно изменились
с той поры, как их крестили.


Ближе к июню едут на юг,
Лесорубы и горняки,
Обгоняя в своих купе и "СВ",
Полустанки и товарняки,
К синему морю огромному.
За фруктами и за загаром,
Оставляя на время дома,
Цветочки в горшках и старых,
Кошек подслеповатых,
Собак неизвестной масти,
Рыбок стройные пары,
Чтобы потом, в одночасье,
Их вспомнить в один из закатов,
И не отдохнув как следует,
Рвануть скорее обратно,
Ну а пока что - едут.


Горячий хлеб и кружка молока,
Гул леса и студеная река,
Улыбка солнца, месяца оскал,
Дороги за порог и на века,
И в ветер пущенное "Ну, давай, пока",
И равнодушие мальчишки рыбака,
На мир, что окружает и слегка,
Подталкивает к смерти окунька,
И независимость природы от условий,
Мои непреходящие любови.


Звоны, звоны, перезвоны,
От вечерней до зари.
Пьяны, рьяны, забубенны,
Все и даже звонари,
Хитроумно ритм меняют,
Что не воспроизвести,
Дети плачут, псины лают,
Христе Господи, прости.



Яблочный спас
В наших широтах
Здесь есть картофель
Раньше, я слышал,

Яблок не густо...
новой холодной
Но не кончается
Не прекращается


За сенокосом -
Черна равнина -
Лесные стрельбы
Вино с весельем
Мир остывает
На юг все птицы,


Изрезана, завьюжена, обмыта,
Земля лисиц, медведей и волков,
Земля охотников, шаманов, рыбаков,
Лежит нема, покойна, не сердита...
И семеро богов поют псалмы,
Над телом бездыханным, величавым,
Слабы их чары
И горьки дымы.


Жених - лопух,
Невеста - конопля,
Ему милей забор,
Ей подавай поля.

(Несовпадение размеров и страстей,
Рождает ссоры, ревность и... детей.)


Судьба - любимая племянница,
Её лишь баловать, да потакать,
Дарить цветочки, когда жеманится,
А коли взыщет, то помирать.


Всем чудесам на свете предпочту,
Вне всякого сомнения,
Как птицу на лету убить мечту,
По имени - Мое уединение.


О, эти песни Билитис -
Печаль, истома, озорство,
Неумолимо естество,
Когда тепло и легкий бриз,
Когда любовь первопричина...

Качели счастья вверх и вниз,
О, эти песни Билитис -
Псалмы по призрачным мужчинам.


Надежды обманут сто раз на дню,
Удаляются вместе с автобусом в мрак,
Щемяще тёплым приютом,
Катятся в парк.



Награда за риск -
А просто до срока,
Расплата за риск -
Совсем одинокий.


Источник был,
Источник бил,
Источник сох,
Источник сдох.


Дрыхла лошадь после боя,
Без обеих задних ног,
Вечным сном.
Через тридцать лет к скелету
подошел Олег пытливый,
следопыт - юннат.
Альпенштоком ткнул ей в челюсть,
раздробил худые ребра
святотат.
Не на шутку разошелся,
танец живота исполнил
на костях.
А на поле боя - мины,
Три десятка лет ржавеют,
В дождь и снег.
Тут и принял от кобылы,
Смерть достойную юнната
Следопыт Олег.




Бывало грянешь у реки
Чего-нибудь,
И подпевают земляки,
Мордва да чудь,
Попев, попляшешь на брегу, "Казбек" в губе,
Остыв, расскажешь земляку,
Все о себе,
За брагой розовой от брезжущей
Зари,
Кивает зема: "Говори - мол -
Говори"
Костры, лишь в сумерках богов
Палят суки
Я все наврал про земляков,
В виду реки.


В нашем городе есть колесо обозрения,
И билеты недороги,
За созерцание люди и больше платили,
Взять хотя бы Ли Бо и Ван Вея,
Вот тогда было время…

Только редко скрипит колесо обозрения,
То зима, то измены погоды,
Ну а летом какое катанье…
Если жарко - купанье в реке,
Или там - пиво, воды…

Очень редко скрипит колесо обозрения,
У меня ощущение - только я и катаюсь порою,
Да агенты спецслужб иностранных
Безлики и серы со мною…



Смешно сказать - коровы там священны,
Везде суются, а турнуть попробуй…
Поэтому и бурые наверно,
Похоже, что словечко "прибурели",
Змеей витой к нам приползло оттеля,
Теперь в войсках живет и рядится в шинели,
Да, брат, слова - такое диво,
Как Ганг, что черт те что несет к заливу:
Частицы праха, банки из-под пива,
Науку находиться в перспективе,
Вертя бананом, будто обезьяна,
Сбивая с ровного
Дыханье океана.


Сей край земной, в него что ни посей -
Взойдет пригодными, съедобными плодами,
Там оторвешь, тут чуточку надкусишь,
И сыт глядишь…

Захочешь подымить - уйдешь задами
В окрестные сады, полазишь в кущах,
Потом поспишь…

Увидишь бабу с точкой меж бровями,
Потрогаешь, з а п л а с м е е ш ь с я: "Мама,
Пришла, ети ж,

У вас в России снегосей опять,
Ползучие окостенели русла,
А здесь тепло, не дуют в ус индусы,
Сама кумекай, че не бичевать…


Ярило - старое дурило,
Ни снега ни дождя - все зной да зной,
На дно холодное уходят крокодилы,
Привычно думая о трапезе мясной,
( В отличие от здешних оборванцев),
Пылят слоны - хлоп ухом, топ ногой,
Приезжий поглядит на эти танцы,
Затвором фотика щелкнет разок другой,
Держась на безопасном расстояньи,
Подарит рупь мужчине со змеей,
Дугой немыслимой ползучее созданье,
Качнется и шепнет: "Езжай домой".